Место, где появляется и исчезает свет

http://www.novayagazeta.ru/data/2011/097/18.html

«История одного унижения» — так называется публикация, которую готовит журнал «Сеанс». Речь — о съемках фильма «Скрябин» режиссера Эдгара Бартенева. А по сути, о беспрецедентной агрессии продюсеров в отношении режиссера: авторские киноматериалы на грани уничтожения

«Сеанс»занимается подобными историями еще со времен «Анны Карамазофф» Рустама Хамдамова. На сей раз за помощью обратился режиссер Эдгар Бартенев, известный документалист, дебютант в игровом кино. Для нас это не просто частная история. Финансовые подробности – дело независимой аудиторской экспертизы. Правовая сторона вопроса – дело юристов, привлеченных к этой истории. Наша задача – составить полную картину событий.






Безусловно, мой случай – вопиющее ничто перед движущимся великолепием и рыданием космоса. Я никогда не верил, что справедливость является константой нашего мира, и согласен с Кьеркегором, что Господь действует по немыслимой Любви, а не по мыслимой человеком справедливости.

Мой случай прост. У меня отняли кино, как шинель у Башмачкина. Всего делов-то.

Но сначала я придумал и пошил это кино. Деньги выделило государство: 25 млн. рублей. Мой случай так и называется: «национальный кинофильм с частичной государственной финансовой поддержкой». Частичная поддержка означает, что 30% от бюджета фильма обязана внести производящая сторона. Таким образом, общий бюджет кинокартины - почти 36 млн. рублей. Производитель – ООО «Валдай», гендиректор С.А.Кучмаева. Рабочее название – «Скрябин», но композитор здесь ни при чем, это имя героя. Когда кино было вчерне смонтировано, появилось заглавие более подходящее: «Голуби при потоках вод». Так в «Песни песней» описываются глаза возлюбленного, моя история как раз о том, какими разными глазами смотрим на мир, как мир меняется в зависимости от нашего зрения. Больше о фильме ничего не скажу. Я еще жив надеждой, что каким-то чудом его удастся спасти, и зритель сможет его увидеть таким, каким я задумал.

Шил я свою киношинель быстро: был один месяц подготовки (с 1 марта 2011 года), за 29 съемочных смен кино было снято, к 20 июля я закончил монтаж изображения. Конечно, хотелось бы работать тщательней, дольше, – по плану, официально утвержденному Минкультом: 6 месяцев подготовительного периода, 2 месяца на съемки…

Но в нашем Отечестве государство финансирует не художников и замыслы, а продюсеров. Весь нынешний кинематограф – во власти интересов продюсеров. А это конкретные люди, уровень культуры у них разный, разные мотивации, и разное чувство стыда.

Словом, я не смог избежать типичной в нашей стране участи киносоздателя, оказавшись во власти интересов ООО «Валдай»: продюсера С.А.Кучмаевой, исполнительного продюсера В.В.Кислицына и их патрона С.А.Зернова. Правда, двух последних я не выбирал, а влияние Зернова на кинопроцесс было и вовсе мистическое: прямого отношения к проекту он не имел, разве что господдержка была получена в то время, когда он руководил Департаментом по кинематографии. Продюсер-дебютант Кучмаева до открытия своего ООО числилась на его проектах исполнительным продюсером. Мистическими флюидами своего патрона Кучмаева пользовалась в тех случаях, когда я сопротивлялся ее решениям: «Это не моя блажь. Так распорядился Зернов. А я человек Зернова. Сама я ничего не решаю».

Я пригласил в команду выдающихся кинематографистов: оператора Юрия Клименко, художника-постановщика Веру Зелинскую, художника по костюмам Надю Васильеву, – был счастлив их готовности со мной, дебютантом, работать. Поначалу Кучмаева почему-то тянула с запуском фильма, просто истомила всех обещаниями, что вот-вот начнется работа, а через два месяца отказала в сотрудничестве с этими людьми. В том же ключе, посулов и обманов, она отказала мне в административной команде, известной по лучшим проектам кинокомпаний «СТВ», «РОК» и «Глобус». Впрочем, мои коллеги успели в течение двух недель потрудиться для фильма. К счастью для Кучмаевой, – бесплатно.

Внезапно у продюсера стали «гореть сроки», 1 марта я был запущен в подготовительный период. На три четверти команда состояла из навязанных мне сериальных специалистов, хотя со многими из них у меня сложилось человеческое и творческое сотрудничество.

Лозунг производства: «Денег у нас очень мало». (36 миллионов – мало? Мне так не кажется.) Кучмаева с самой первой встречи уверяла, что ее принцип – «прозрачность», открытая смета… Естественно, смету мне никто не показал.

Перипетий съемочного периода описывать не буду, скажу только, что производственные условия были, мягко говоря, ненормальные.

18 июля, за два дня до завершения мной монтажа, я был уволен. Причина: медленно работаю, подвожу Минкульт, срываю сроки. Кучмаева сказала: «Какой вы наивный, неужели вы до сих пор думали, что меня интересует ваше кино?»

Без моего участия нечто, отдаленно напоминающее кино, обрело как бы звук. 5 сентября 2011 года на полку Госфильмофонда ляжет фильм, смонтированный и озвученный без моего участия, наспех и криво. Кучмаеву это устраивает, она даже называет это «продюсерской версией», словно может позволить «авторскую». Проще уничтожить отснятые материалы (!), ведь за них ни перед кем отчитываться не нужно. А мои претензии тотчас обессмыслятся.

Я обращался в Минкульт за помощью, но у министерства, нет ресурсов влиять на ситуацию. Мое кино никому не нужно. Галочки за потраченные госсредства неизмеримо важней.



Комментарии

Алексей Герман, Светлана Кармалита:
— Эдгар талантливый режиссер, мы возмущены всем, что произошло с его дебютной игровой картиной. То, что произошло с Эдгаром, требует пересмотра всей системы господдержки. Теперь это полная безнадзорность, утрата главной цели — создания произведений киноискусства.

Юрий Клименко, оператор-постановщик на подготовительном периоде:
— Отстранить режиссера от проекта — это похоже на современных продюсеров. Но это дело правовое. А то, что это дело моральное, — это нигде не записано.

Александр Филиппов, оператор-постановщик:
— За три дня до съемок я не знал о том, кто у меня будет гафером, фокусником, на какой камере я снимаю. Все то, что я предлагал, отвергалось по одной причине — дорого. Мне не позволили брать белый свет, взяли дешевый — желтый. Мое мнение по вопросам съемки продюсеров не интересовало.

Иван Гусаков, звукорежиссер:
— Я не видел таких «бедных съемок» даже на сериалах. Не разрешались, например, переработки. Постоянно происходили замены качественной техники на любую дешевую.

Андрей Прошкин, кинорежиссер, председатель «Киносоюза»:
— Полгода на производство любого фильма — как было в случае «Скрябина» — очень мало. Месяц подготовительного периода, месяц монтажа — это не сроки не то что для дебюта, это не сроки ни для какой картины. В таких условиях я бы снимать не взялся. Сейчас продюсер Светлана Кучмаева настаивает, что так как Эдгар Бартенев не уложился в срок, фильм должны закончить другие люди. Это полный бред, других слов у меня нет. Ведь Минкульт выделил деньги на авторский дебют. И выход из положения, предложенный продюсером, противоестественен. Потому что в итоге — пускай и вовремя — сдадут не авторскую работу, а никому не интересную отчетную единицу.

Эдгар Бартенев — петербургский сценарист и режиссер, ученик Германа и Кармалиты. С 1999 года снял шесть среднеметражных игровых и документальных фильмов, получивших свыше 100 призов на отечественных и международных кинофестивалях. Два фильма («Вальс» и «Одя») участвовали в конкурсах Каннского МКФ.
01.09.2011