Вольные коты

   

Я была уверена, что так везде и повсюду. Но меня разубедила подруга, приехавшая из столицы. Городские коты привели ее в восхищение своей независимостью и тем, что они - просто часть жизни горожан.
Тогда и я стала больше обращать внимания на то, как живут вольные коты, где кормятся и с кем общаются. Поняла, что так как город наш не курортный, то и коты не имеют привычки активно попрошайничать, а зимой больше надеются на местных жителей, чем на щедрость приезжих.
А снимала я их и раньше)))
Серый котик живет в уголке, заросшем кустарником. Там стоят два котовьих дома из картонных коробок, зимой укрытых от ненастья полиэтиленом.
( Read more... )

Триццать два, две

 Написала тридцать первую главу Татуиро3 - дважды. Написала ее длинно и плохо, через день села и переписала покороче и получше. Из остатков стала собираться тридцать вторая глава, но по личным причинам на середине все ушло на хрен.
В общем, скорее всего, я отложу все в долгий ящик, потому что с написанием последних пяти глав связано слишком много неприятных для меня событий.
Зачем мне писать роман, если я не хочу открывать текст?
Что я землекоп, что ли? Чего я копаю, тружусь,  каждый день сижу до утра - получать подзатыльники от единственного читателя, чьим мнением дорожу?
Пойду лучше, даже не знаю, куда пойти, но придумается.
На бензине злости иногда можно уехать в интересные места... 

Вольные коты. Лето...

 

Всем известно, что кошки умеют расслабляться, как никто. В пособиях по аутотренингу призывали учиться у кошек лежать, разрешая телу принимать самую комфортную позу.
Одна из таких поз - на снимке. Главное, когда будете брать пример, не лежите на дорожке, вызовете удивление и тревогу прохожих. Дома не лежите так, когда домашние возвращаются с работы, могут с перепугу и скорую вызвать. Доказывай потом, что просто кайф, просто мурр, как хорошо...

Днвнк чтн. Суходол

 Перечитала Бунина. "Деревню" и "Суходол". "Деревня" перекликается с повестью Чехова "Моя жизнь (рассказ провинциала)" и обе вещи совершенно беспросветны.
"Суходол" - моя давняя любовь. Повесть сухих трав и степей, освещенная жаркими ночными зарницами, уходящая вглубь времен не тем, что автор включает в сюжет исторические составляющие, а тем, что, описывая события и состояния героев, он просто (и, ой, как же непросто), всякий раз протягивает нить в глубину, в древность, как в бездонный колодец:

"Все было черно от времени, просто, грубо в этих пустых, низких горницах, сохранивших то же расположение, что и при дедушке, срубленных из остатков тех самых, в которых обитал он. В углу лакейской чернел большой образ святого Меркурия Смоленского, того, чьи железные сандалии и шлем хранятся на солее в древнем соборе Смоленска. Мы слышали: был Меркурий муж знатный, призванный к спасению от татар Смоленского края гласом иконы Божьей Матери Одигитрии Путеводительницы. Разбив татар, святой уснул и был обезглавлен врагами. Тогда, взяв свою главу в руки, пришел он к городским воротам, дабы поведать бывшее... И жутко было глядеть на суздальское изображение безглавого человека, держащего в одной руке мертвенно-синеватую голову в шлеме, а в другой икону Путеводительницы, -- на этот, как говорили, заветный образ дедушки, переживший несколько страшных пожаров, расколовшийся в огне, толсто окованный серебром и хранивший на оборотной стороне своей родословную Хрущевых, писанную под титлами. Точно в лад с ним, тяжелые железные задвижки и вверху и внизу висели на тяжелых половинках дверей. Доски пола в зале были непомерно широки, темны и скользки, окна малы, с подъемными рамами. По залу, уменьшенному двойнику того самого, где Хрущевы садились за стол с татарками, мы прошли в гостиную. Тут, против дверей на балкон, стояло когда-то фортепиано, на котором играла тетя Тоня, влюбленная в офицера Войткевича, товарища Петра Петровича. А дальше зияли раскрытые двери в диванную, в угольную, -- туда, где были когда-то дедушкины покои..."

И становится понятно - время непрерывно и прошлое не умирает.