Место, где появляется и исчезает свет

Сижу в книге. Даже когда выхожу из текста - не выхожу из него. Стоит подкладкой ко всему, гудит фоном, невнятным. Пугает. Потому что совершенно непонятно, как и что там произойдет, ясно на каждый конкретный момент лишь одно: есть поставленная задача, я точно знаю, он должен сделать то-то или еще что, причем, не я ему это велю, а просто знаю. Примерно как если кто-то рассказывает и говорит так "я вышел и все закончилось" и лишь потом, на вопрос "а как?" начинает постепенно выдавать подробности.
Вот эти постепенные подробности происходящего и пишу. В итоге знаю не больше героев и, пиша (Саша, привет)), одновременно читаю, что там случается.
Потому писать интересно, но страшно. Потому еще страшнее садиться писать, это как открывать дверь в темную комнату, полную неизвестного, которое может укусить. И, судя по тому, как проходит весь следующий день - кусает таки. Потому что на другой день - никакая. Пустая голова сверху тела-автомата. Набор действий живого человека - проснуться, поесть, пойти, вернуться, сказать в телефон, посмотреть в книгу. Выполнить необходимый объем работы.
(вот тут надо написать ах я ненормальная, но это уже кокетство, ну его, уж какая есть)
Но время от времени - полный кайф, когда ставлю точку и вдруг понимаю, что завтра начну вот про это. Или про это. И оно уже стоит не фоном, а перед глазами, не гудит, а орет, требуя. Валится в эту реальность кусками, яркими картинками, возгласами, шумом.
И щекочет кончики пальцев, - как с ножом подступаться к пирогу, эх я его щас, вкусного такого огромный ломоть...

Читаю сейчас на пиратском сайте детектив Агаты Кристи. После конвертации в тексте остались всякие косяки, один из них неожиданно милый. В середине предложений внезапно попадаются заглавные буквы.
Это так меняет текст!
Два примера:

"Я готов был голову дать на Отсечение"

"он вошел в комнату, заставленную Красивыми креслами"

Пока я пишу и правлю, сил и времени на другое нет. Ни на комментарии, ни на письма, ни на ленту в жж, ни на посты, ни на фотографии, - поесть бы, причесаться, успеть с работой.

ПЕРЕВОРАЧИВАЕМ:

Пока ты торчишь в ленте, ведешь сетевые диалоги, пишешь письма, занимаешься чем угодно, - сил и времени написать свое у тебя не будет.

(вот так все просто, уныло и ничего нового)

недавно о поэтах зашел разговор. А я снова о своем - о прозе. Прямой связи нет, просто вдруг вспомнилось...
Вот сколько живу, столько в разных местах и от разных людей слышу время от времени раздраженное"ну что ты все копаешь, копаешь... Копаешься... проще надо быть"
А еще некоторых мои собеседников почему-то сильно раздражает моя любовь к сослагательному наклонению, к моделированию и продлению ситуаций в духе вотеслибыдакабы.
Как-то я даже пыталась себя отучить (по глупости) и несколько упроститься. И смотреть по верхам. И не углубляться.
Но я же пишу. И что - не копать, не раздумывать, не подключать воображение, размышляя, как могла бы (бы!) развернуться ситуация, которой в реальности или не дали развернуться или мне не дали ее досмотреть до конца?
Смотреть по верхам, не пытаясь понять, что на самом деле заставляет совершить поступок? И даже не на то, что под кожурой, а еще дальше, еще глубже.
А вот фиг.

Буду 

 Выпросив у xomsa_toft  его впечатлений от того самого дома, из детства, пишу своё.


elenablondy :

Что ярче всего... - Мощеная дорога, которая вела к нашему дому, двухэтажному, на два подъезда, - выгибаясь плавно вылощенными до блеска известняковыми лбами. Блестела на солнце, как чешуя большого песчаного змея. И по правую руку свисали на нее кисти сирени, напиханной в маленький общий садик так, что, казалось, пространство разломится, не выдержав зеленой и сиреневой взбухшей каши.
Там, в исчерченной солнечными сетками легкой тени, бегали множество тропинок и, казалось, если кинуться решительно в самую глубину, то и не выскочишь к отдельно стоящему домику тети Нади, набитому болезными котами и хромыми собачками (всех она пригревала, лечила, строила будки и оделяла мисками с отбитым эмалевым краем), а так и будешь бродить среди тонких, густо натыканных стволиков, трогающих плечи остриями листьев.
Если обернуться спиной к дому, то по этой же дороге, оскальзываясь на спинках камней, через множество приключений, задворков, огородиков, мимо прохладного, пахнущего помятой карамелью магазина, через железную дорогу, по которой на открытых платформах везли и везли горы ровных, как игрушечных, бочонков для засолки рыбы, - море. По узкой тропе вниз, на него глядя, а держась за кустики полыни, чтоб не скатиться по наглаженной подошвами сухой глине.
А с другой стороны, за домом, где не было подъездов,только окна, а значит - начиналось зазеркалье и, вообще, дикие места для тех, кому пять лет или семь, там - степь. Светло-солнечного цвета, жаркая, летняя. С белыми по ней тропками, чтоб скрипели сандали.
В лицо ветер. В нем - полынь и чабрец.
-------------------------------------------------------

А это прекрасное от  xomsa_toft :

Вечерами, когда западный ветер, с Сиваша пахло солью. И чем-то еще, сладким, перебродившим, нежным. Пахло той мелкорослой разноцветной травой, которой поросли солончаки, такой, знаешь, с мясистыми листьями, смешной, упругой. Вот когда ее подвяливало за день в июльском пекле, к вечеру она начинала лить сладкий-сладкий аромат. И солнце садилось - прямо в Сиваш, здоровенное, красное, перечеркнутое тонким синим облаком. Потом можно было садиться на велик и ехать домой, и при въезде в село обязательно встречал какой-нибудь доброжелательный пес, бежал рядом и вилял хвостом.
Утром - на рынок, за молоком. Пахлаву покупали у татар. У нас соседи татары, они на рынок носили обалденную пахлаву в меду. Лучше всех ее готовила пухленькая Эмине, старшая дочка дяди Энвера.
А днем можно было на море сходить, но море у нас скушное. Полно народу, все - пришлые. Отдыхающие. Мы их звали покровительственно: сдыхи. Сдыхи курили дешевые сигареты, пили все подряд и дрались на дискотеках. Невнятный народ.
Поэтому самое лучше время было - вечер, и самое лучшее место вечером - был Сиваш.

Приехал туда прошлым летом. Не был четыре года. Сдыхов стало больше, соседи постарели, друзья обзавелись семьями. Эмине выросла, стала точеной красавицей, очень кокетливая, причем одновременно - властная, а как же, старшая дочь, у них ведь зверский матриархат...

Вот Сиваш-старина - тот ни черта не изменился. Пришел к нему, поздоровался, долго думал - целовать берег или нет, принюхался и ограничился сдержанным кивком.
Сводил дочь босиком по мягкой камке.
Прониклась.
-----------------------

Добавлено отkrysya_kwinto : 

Подъезд дома мне напоминал колодец, потому что полутемен был всегда и прохладен. Особенно приятно было в него входить после раскаленной полуденным солнцем, пыльной и густой жары летнего дня, когда даже деревья, иссушенные солнцем, сбрасывали жухлые корочки листьев. В жару хорошо было прижиматься ладонью к стеклу балконной двери, двойному, может, потому и приятно-прохладному. На это же стекло я часто клала листок бумаги и царапала по нему стишки огрызком простого карандаша. Лучше всего подходили сумерки. Заоконный пейзаж был однообразен и не сильно прекрасен, но в щель между домами на противоположной стороне улицы были неизменно видны горы, далекие и вечноснежные, Тянь-Шань, - как звук глиняного колокольчика, который задел грубым рукавом проходящий монах. Пространства было мало, неба! Но тем острее я научилась ценить такие участки города, где был простор. Было такое место на центральной площади, где из узковатой улицы выходишь на открытое пространство и - НЕБО! НЕБО! НЕБО! Не думаю, что я туда еще когда-нибудь вернусь.
-----------------------------